/Блокадное
путешествие
Персея
и Пандоры
путешествие
Персея
и Пандоры
«…Мучительно длинный путь между бесконечными неподвижными составами, где вагоны с выбитыми окнами стояли, как будто намертво припаянные к рельсам, где между шпалами пробивалась трава, – все это со всей остротой напоминало о том, что город в блокаде, заставляло ощутить ее непосредственно и так непреложно, как не ощущалось в самом городе…»
Это строки из воспоминаний Марины Тихомировой, сотрудницы петергофского музея-заповедника, которая волею судеб летом 1941 года оказалась в Ленинграде вместе с партией вверенных ей петергофских раритетов. Она вела свой дневник, на основе которого в дальнейшем написала книгу. Практически два с половиной года, вплоть до снятия блокады Ленинграда, тщательно фиксировала каждую мелочь хранения ценностей. А ценности были нешуточные…
Бронзовые статуи мифологических персонажей украсили ступени Большого каскада петергофских фонтанов в начале XVIII века. С тех пор Персей и Пандора стояли рядом и будто бы хранили какую-то одним им ведомую тайну.
Существует версия, что лицо медузы Горгоны, отрубленную голову которой держит в руке Персей, имело портретное сходство с лицом шведского короля Карла XII, так как образ Персея в то время отождествлялся с Петром I и его победами.
А Пандора – первая женщина, сотворенная по велению Зевса, – будто бы задумалась, открывать или не открывать стоящий подле нее сосуд, в котором, согласно мифу, были заключены все беды мира.
Нет, Пандора не открыла свой ящик – все беды мира обрушились на Большой каскад и на всю Россию в ХХ веке.
Бронзовые статуи мифологических персонажей украсили ступени Большого каскада петергофских фонтанов в начале XVIII века. С тех пор Персей и Пандора стояли рядом и будто бы хранили какую-то одним им ведомую тайну.
Существует версия, что лицо медузы Горгоны, отрубленную голову которой держит в руке Персей, имело портретное сходство с лицом шведского короля Карла XII, так как образ Персея в то время отождествлялся с Петром I и его победами.
А Пандора – первая женщина, сотворенная по велению Зевса, – будто бы задумалась, открывать или не открывать стоящий подле нее сосуд, в котором, согласно мифу, были заключены все беды мира.
Нет, Пандора не открыла свой ящик – все беды мира обрушились на Большой каскад и на всю Россию в ХХ веке.
Портрет Марины Тихомировой, из книги ее воспоминаний. 1944 год. Нижний парк, момент откапывания очередной скульптуры.
На дворе стояло лето 1941 года. Вовсю шла эвакуация населения, промышленных предприятий, культурных ценностей. Дороги вокруг Ленинграда были еще свободными. Октябрьская и Ленинградская железные дороги работали днем и ночью. Не хватало вагонов, другого транспорта, но составы шли и шли из города на Неве – на север, на Урал, в Сибирь, где впоследствии разворачивались заводы и фабрики.
Сотрудники дворцов и музеев ленинградских пригородов – Пушкина, Павловска, Петергофа, Гатчины – паковали ящики с музейными предметами в надежде на то, что там, в эвакуации, они наверняка сохранятся. Из Петергофа таким образом было эвакуировано 12 932 предмета. Многое было спрятано и закопано в самом Нижнем парке, в его гротах. Но вывезти все, безусловно, было невозможно.
В сборнике документов «Петергоф в Великой Отечественной войне: 1941–1945», изданном в 2019-м, приводятся тексты телеграмм за июнь 1941 года от сопровождающих ценные грузы в пути следования, адресованных дирекции петергофских дворцов-музеев. «Проследовали станцию Малая Вишера. Все в порядке», «Прибыли на станцию Ховрино. Ждем дальнейшей отправки» и т. д.
Сотрудники дворцов и музеев ленинградских пригородов – Пушкина, Павловска, Петергофа, Гатчины – паковали ящики с музейными предметами в надежде на то, что там, в эвакуации, они наверняка сохранятся. Из Петергофа таким образом было эвакуировано 12 932 предмета. Многое было спрятано и закопано в самом Нижнем парке, в его гротах. Но вывезти все, безусловно, было невозможно.
В сборнике документов «Петергоф в Великой Отечественной войне: 1941–1945», изданном в 2019-м, приводятся тексты телеграмм за июнь 1941 года от сопровождающих ценные грузы в пути следования, адресованных дирекции петергофских дворцов-музеев. «Проследовали станцию Малая Вишера. Все в порядке», «Прибыли на станцию Ховрино. Ждем дальнейшей отправки» и т. д.
В августе 1941-го музейщикам по распоряжению Ленгорисполкома было выделено дополнительное количество вагонов, точнее, более десятка составов. Но и этого количества оказалось совершенно недостаточно. Поэтому подготовленные партии оставались на какое-то время в Ленинграде.
Начавшаяся блокада спутала все планы. 36 ящиков с петергофскими ценностями, в которых хранилось 93 предмета, оказались в кладовой № 15 склада № 2 товарной станции у Московского вокзала, как написано в отчете.
«Из всех статуй, перевезенных из Петергофа в Ленинград, только один Персей оказался в Исаакии. Остальные провели всю блокаду на товарной станции Октябрьской железной дороги у Московского вокзала, упакованные в ящики для отправки в тыл, но так и не успевшие уехать…»
Тихомирова вспоминает, с какими нелегкими путешествиями были сопряжены проверки скульптур.
«Но все же в тех путешествиях была и своя особая горькая радость, – читаем мы в записках искусствоведа. – После утомительного перехода немного отдохнуть у широкой металлической двери, выкрашенной зеленой краской, слушая лязганье ключа в надежном замке. А потом шагнуть в полутьму кладовой, как на свидание с недостижимым сейчас Петергофом.
Там – медленно идти между ящиками, пахнущими сосной, читая давно закрепившиеся в памяти их номера, и знать, что, например, вот здесь, под № 262 – Пандора, скульптора Федора Шубина. И вдруг ясно увидеть ее склоненную головку, ее тонкую руку, лежащую на крышке запретного сосуда, всю ее фигуру, устремленную вперед, как бы шагнувшую с пьедестала.
И каждое такое посещение было почти что встречей с друзьями, чья жизнь стала такой же непрочной, подверженной ежедневной опасности, как и наша, хоть были они отлиты в бронзе, чтобы жить века…»
Начавшаяся блокада спутала все планы. 36 ящиков с петергофскими ценностями, в которых хранилось 93 предмета, оказались в кладовой № 15 склада № 2 товарной станции у Московского вокзала, как написано в отчете.
«Из всех статуй, перевезенных из Петергофа в Ленинград, только один Персей оказался в Исаакии. Остальные провели всю блокаду на товарной станции Октябрьской железной дороги у Московского вокзала, упакованные в ящики для отправки в тыл, но так и не успевшие уехать…»
Тихомирова вспоминает, с какими нелегкими путешествиями были сопряжены проверки скульптур.
«Но все же в тех путешествиях была и своя особая горькая радость, – читаем мы в записках искусствоведа. – После утомительного перехода немного отдохнуть у широкой металлической двери, выкрашенной зеленой краской, слушая лязганье ключа в надежном замке. А потом шагнуть в полутьму кладовой, как на свидание с недостижимым сейчас Петергофом.
Там – медленно идти между ящиками, пахнущими сосной, читая давно закрепившиеся в памяти их номера, и знать, что, например, вот здесь, под № 262 – Пандора, скульптора Федора Шубина. И вдруг ясно увидеть ее склоненную головку, ее тонкую руку, лежащую на крышке запретного сосуда, всю ее фигуру, устремленную вперед, как бы шагнувшую с пьедестала.
И каждое такое посещение было почти что встречей с друзьями, чья жизнь стала такой же непрочной, подверженной ежедневной опасности, как и наша, хоть были они отлиты в бронзе, чтобы жить века…»
Очень тепло отзывается Марина Александровна о «хозяине необычайного убежища статуй» – начальнике кладовых, хотя имени его, к сожалению, не называет:
– Сняв пломбу с двери кладовой и отперев замок, садился он отдыхать тут же, на приступке. Он всегда терпеливо ждал конца осмотра и порой спрашивал: «Ну как? Со всеми повидались? Все на месте? Все целы?»
Однажды летом 1943 года он сам позвонил в Исаакий, где жили музейные работники из ленинградских пригородов, и просил сотрудников приехать немедленно для внеочередной проверки. По телефону он больше ничего не мог сообщить, но и так искусствоведам было все ясно. Накануне в том районе было сброшено несколько авиабомб.
– Нужно ли говорить, что обычный путь в тот раз казался совсем бесконечным, – вспоминает Марина Александровна. – Но буквально чудом «убежище богов» уцелело. Мы с «хозяином» долго стояли над громадной воронкой между низкими зданиями кладовых. «Счастливые же эти ваши статуи, – сказал он, – но уж хоть бы поскорее вы их вывезли отсюда…»
Но поскорее не получилось. Их увезли со станции лишь летом 1945 года. А в августе 1946-го они, вновь вызолоченные, заняли свои прежние места на восстановленном Большом каскаде Нижнего парка Петергофа, где опять заиграли алмазные струи фонтанов.
Татьяна Куценина
– Сняв пломбу с двери кладовой и отперев замок, садился он отдыхать тут же, на приступке. Он всегда терпеливо ждал конца осмотра и порой спрашивал: «Ну как? Со всеми повидались? Все на месте? Все целы?»
Однажды летом 1943 года он сам позвонил в Исаакий, где жили музейные работники из ленинградских пригородов, и просил сотрудников приехать немедленно для внеочередной проверки. По телефону он больше ничего не мог сообщить, но и так искусствоведам было все ясно. Накануне в том районе было сброшено несколько авиабомб.
– Нужно ли говорить, что обычный путь в тот раз казался совсем бесконечным, – вспоминает Марина Александровна. – Но буквально чудом «убежище богов» уцелело. Мы с «хозяином» долго стояли над громадной воронкой между низкими зданиями кладовых. «Счастливые же эти ваши статуи, – сказал он, – но уж хоть бы поскорее вы их вывезли отсюда…»
Но поскорее не получилось. Их увезли со станции лишь летом 1945 года. А в августе 1946-го они, вновь вызолоченные, заняли свои прежние места на восстановленном Большом каскаде Нижнего парка Петергофа, где опять заиграли алмазные струи фонтанов.
Татьяна Куценина
/Послесловие
В июне 2021 года, спустя 80 лет после описываемых событий, мы решили побывать на той самой товарной станции у Московского вокзала и попытаться разыскать заветные кладовые, в которых были «хранилища богов».
Нет, никто ничего не слышал на эту тему. Есть багажный склад № 2, но он на высоком пандусе. Есть какие-то тупики, на которых стоят почтово-багажные вагоны. Но ничего, что можно было бы узнать по описаниям Марины Тихомировой, не видно. Разве что ржавая металлическая лестница для спуска с платформы или несколько старых деревянных шпал в одном из тупиков помнят те давние времена?
– Здесь не так давно строился жилой квартал, – рассказывает работник железной дороги, – все старые кладовые были снесены. Он показывает примерное место. Теперь тут автостоянка.
Между домами блестят купола храма Феодоровской иконы Божией Матери – это тоже хороший ориентир. Но его Марина Александровна не упоминает – ведь в то время куполов не было, а в здании, как известно, находился молокозавод. Так что остается только место. И память о том, что когда-то оно сохранило «бесценные» ценности.
Нет, никто ничего не слышал на эту тему. Есть багажный склад № 2, но он на высоком пандусе. Есть какие-то тупики, на которых стоят почтово-багажные вагоны. Но ничего, что можно было бы узнать по описаниям Марины Тихомировой, не видно. Разве что ржавая металлическая лестница для спуска с платформы или несколько старых деревянных шпал в одном из тупиков помнят те давние времена?
– Здесь не так давно строился жилой квартал, – рассказывает работник железной дороги, – все старые кладовые были снесены. Он показывает примерное место. Теперь тут автостоянка.
Между домами блестят купола храма Феодоровской иконы Божией Матери – это тоже хороший ориентир. Но его Марина Александровна не упоминает – ведь в то время куполов не было, а в здании, как известно, находился молокозавод. Так что остается только место. И память о том, что когда-то оно сохранило «бесценные» ценности.
В 1941-м и в начале 1942 года на восток страны было вывезено более 1,5 тысячи предприятий.
К концу 1941 года на новых местах действовали многие эвакуированные заводы и фабрики. В различных тыловых районах было размещено 122 предприятия наркомата авиапромышленности, 43 – наркомата танковой промышленности, 71 – наркомата вооружения, 96 – наркомата боеприпасов, 80 – наркомата минометного вооружения, 199 – наркомата металлургии, 91 – наркомата химической промышленности, 45 – наркомата цветной металлургии.
Маршал Советского Союза Г.К. Жуков назвал этот сложнейший процесс по своей значимости равным величайшим битвам второй мировой войны.
Вместе с реками эшелонов, увозящих на восток оборудование предприятий, малыми ручейками тянулись составы, в которых уезжали в новую жизнь музейные ценности лучших художественных сокровищниц Советского Союза.
К концу 1941 года на новых местах действовали многие эвакуированные заводы и фабрики. В различных тыловых районах было размещено 122 предприятия наркомата авиапромышленности, 43 – наркомата танковой промышленности, 71 – наркомата вооружения, 96 – наркомата боеприпасов, 80 – наркомата минометного вооружения, 199 – наркомата металлургии, 91 – наркомата химической промышленности, 45 – наркомата цветной металлургии.
Маршал Советского Союза Г.К. Жуков назвал этот сложнейший процесс по своей значимости равным величайшим битвам второй мировой войны.
Вместе с реками эшелонов, увозящих на восток оборудование предприятий, малыми ручейками тянулись составы, в которых уезжали в новую жизнь музейные ценности лучших художественных сокровищниц Советского Союза.
© All Rights Reserved.
Копирование материалов возможно только при указании автора и
гиперссылки на специальный проект журнала "РЖД-Партнер"
