Дело было осенью 1941 года. Ленинград был уже блокаде. И о том, что поселок Большая Дивенка Ленинградской области, где жили ребята с родителями, младшими и старшими сестрами, оказался за линией фронта, ребята не знали. Они знали только одно: фашисты хозяйничали у них как у себя дома. И в поселке, и на станции Дивенская уже были концлагеря для наших пленных и местного населения. Всех трудоспособных и пленных немцы гоняли в карьер, где раньше, до войны, брали песок для строительства железной дороги.

Как-то попали на работу и Коля с Сашей – все-таки тем, кто выполнял норму, давали сухари и галеты. Поставили их на погрузку песка в карьере, а потом – на разгрузку на станции. Мальчишки взбирались прямо на телеги с песком, ехали три километра до станции, а там разгружали. Рядом с телегами брели наши пленные солдаты, смотреть на них было страшно, и ребята иногда умудрялись сунуть кому-то из них кусочек галеты.

Работа была очень тяжелой. И если у Коли получалось с первой попытки перебросить лопату с мокрым песком, то Сашка то и дело ронял ее. Он старался изо всех сил, потому что понимал: заработанный хлеб они понесут маме и сестренкам.

Ребята в семье были единственными мужчинами. Их отец, Устин Никитич, умер в первые месяцы войны – от горя и бед открылись его старые раны. Он, участник еще Первой мировой, на фронт призван не был. Но, будучи солдатским георгиевским кавалером, принял известие о начале войны очень мужественно. Помогал соседям рыть щели, устраивал землянки в лесу, которые в дальнейшем многих спасли от смерти. Подкосила его картина горящего родного дома со всей живностью во время налета, которую семья увидела из землянки. Такого старый солдат пережить не смог.

Теперь домом стала землянка. А Коля и Саша – кормильцами. Бывали случаи, когда мальчишки бегали к немецкой полевой кухне. Саша, который поменьше ростом, просил кусочек хлеба или конфетку. Его немецкий – «онкель гебен зи бите брот» или «бом-бом» – очень смешил фашистов, и они давали что-то съедобное. Неизменно добавляя при этом: «Бом-бом Ленинград, цвайтоге капут!»

– Нет, Ленинград не капут! И мы не капут! – думали мальчишки.

И у них созрел свой собственный план. Когда работали на станции, они видели, что эшелоны с солдатами или техникой идут в сторону Пскова. Это ребята знали точно, ведь до войны они, бывало, ездили с родителями по железной дороге. Поезда ходили наши, советские, и только охрана была немецкой. Ребята заметили, что сами охранники в поезд не садятся. Пройдут вдоль вагонов, все проверят и уходят. И только один часовой остается на посту, проходя мимо вагонов из конца в конец состава.

Ехали долго. Поезд то останавливался, то вздрагивал снова. Измотанные своим приключением, они, конечно же, быстро уснули.

Кажется, уже было утро, они поняли это по солнечным лучам, пробивавшимся сквозь доски обшивки. В ту же минуту открылась дверь, и знакомым русским языком кто-то сказал:

– Здесь есть сено, можно взять немного.

Тогда-то из копны и высунулись две мальчишеские головы. Удивлению взрослых не было предела:

– Откуда вы? Как попали в немецкий эшелон?

Ребята рассказали, что едут из-под Ленинграда в поисках пропитания. А от взрослых узнали, что вагон этот отцеплен по браку и стоит на станции Остров. Мужчина назвал себя дядей Виктором, подбодрил детей и сказал женщине, которая стояла рядом с ним:

– Дай им поесть, что осталось. Пусть обогреются, а потом проводи их подальше отсюда. В случае чего скажи, что это наши дети, приносили нам поесть.
По дороге женщина объяснила ребятам, что в городе им оставаться опасно, и посоветовала пробираться в деревни:

– Вы еще дети, кто-нибудь да приютит вас. А если немцы остановят, не говорите, что приехали поездом.

Ребята шли долго. Шли лесом, шли полем. Где-то отдыхали, но никого не встретили по дороге. К вечеру вышли на окраину какой-то деревни. Долго прятались, наблюдали. Ничего подозрительного не заметили. Подошли к крайней избе и тихонечко постучали. Открыла двери старушка и без лишних разговоров пропустила детей в дом.

Мальчишки так давно не были в тепле, не нюхали вкусной еды, что чуть не попадали в обморок. Старушка расспросила их, кто они и откуда, накормила супом и горячей картошкой. А потом принесла им теплые ватники. Конечно, те оказались мальчишкам великоваты, но каким теплыми и уютными они были!

Днем ребята ходили по близлежащим деревням, побирались, брали все, что им подавали: остатки пирога, корочки хлеба, кусочки овощей. А вечером приходили к своей старушке. Она все разбирала, резала на меленькие кусочки, сушила на печке и раскладывала в ребячьи мешочки, которые сама им сшила. А когда мешочки наполнились, они стали собираться домой. Уж очень им хотелось к маме.

Невероятно, но таким же образом, на проходящем мимо станции немецком эшелоне, они вернулись в Дивенскую. Выбрали минутку, выкатились под откос и дождались там темноты. Мама, конечно, едва поверила своему счастью, что дети ее живы, да еще и с такими припасами вернулись домой.

Татьяна Куценина